Увы, не карандашное письмо
И не сотрет написанное ластик,
А все до мелочей занесено;
И вздохами ошибок не загладить.

Все промахи зудят и не дают
Закрыть глаза на то, что безвозвратно;
Как воронье, убитого клюют,
Кромсают плоть неистово и жадно.

Свирепым глазом, как кинжалом в грудь,
До дна пронзен сосуд с моей душою.
С него по каплям истекает грусть
И реквием играют надо мною.

Мне не забыть тот сумрачный покой,
И нежность рук, и кроткую улыбку;
И где-то в вышине над головой
Кристаллы звезд, как в поле маргаритки.

Я буду помнить! Не забуду взгляд,
Пленительный, наивный и влюбленный.
Взмыл в небеса, где голоса звенят,
Но пал, лучами солнца опаленный.

В любви давала клятву: «Не отдам!»
И – отдала, пустила, потеряла.
Пускай разносит ветер по клочкам
Отступницу, что слово не сдержала!

Миазмы завлекают в недра
Густого смолева костров.
И руки пламенем согреты
И обожженны до основ.

И заколочены туннели,
Чтоб свет вовнутрь не проник.
Железом ставни захрипели.
Пророк туманный многолик.

Ползущий, стелющийся, мрачный,
Сырой, зловонный, тусклый тлен.
Яд смертоносный меда слаще.
Испивший восстает с колен…

Рассеченное молнией солнце
Извергает пылающий яд.
Нежность света его не вернется:
Вместо нежности – приторный смрад.

Сокрушается лес одинокий,
Ветер травы осенние рвет.
Возвышается замок далекий,
А над ним освещен небосвод.

Окаймленный разрезами молний,
Оглушенный гремящим дождем,
Менестрель средь ночи полусонный
По просторам бескрайним бредет.

Развевается плащ за спиною,
Ветер волосы путает вновь.
Нет для странника в мире покоя:
Такова менестрелева кровь.

Звуки флейты его опьяняли,
Навевали то радость, то грусть;
Люди всюду его восхваляли,
Пели песни его наизусть.

Короли умоляли остаться,
Все готовые злато отдать.
Со свободой не мог распрощаться
Тот, кто небо рожден покорять.

Вот тебе мой вдох.
Глотни мимолетный свободный порыв.
Пусть поможет он
Освободиться от цепей.
Паутиной снов
Укроется мир под ночной мотив.
Пусть воскреснет он,
Освободившись от цепей.

Вот тебе мой шаг.
Шагни в неизвестность, попробуй забыть,
Как ничтожен он,
Мир вне границ угрюмых стен.
Перед ним ты наг.
Оденься в решимость, освободись,
Ведь обманет он,
Мир вне границ угрюмых стен.

Вот тебе мой дом.
Войди и останься навечно со мной,
Если близок он,
Ветер без света и тепла.
Позабудь про все,
Для сердца свободного путь открой,
Если нужен он,
Ветер без света и тепла.

Идите прочь, мои обиды,
Моя душа, позор людей!!
И лица плачущих детей
Теперь внушают опасенье.

Забыть? Бежать? Продаться Богу?
Или свободу обрести,
От пальцев рабских отместись,
Порвать все цепи, здраво мысля?

И о тюремные решетки
Поранит плоть свободный сокол.
Сейчас одной не одиноко.
Мне нелегко достались крылья!!

В лохмотьях обезумевшего зла
Пыталась охладить живую рану,
Скиталась по ночам;
Сгорел дотла
Ее эскиз, начертанный печалью.

А нынче высохла вода из глаз,
Уже не баламутит лужи ветер.
Спасенья нет.
Слепящая гроза
Нашла приют в притоне грустных песен.

В небытие уносит тучи крик;
Она опять разорвана на части
Змеею огненной, которой стерся лик,
Но яд по-прежнему сверкает в пасти.

Птицы с ветвей сорвались черной тучей,
Взмахами крыльев мой край одаряя бедой.
Дух мой отравлен горечью предчувствий:
Может, придется навечно проститься с тобой.

На веки вечные,
На тьму кромешную,
На травы вешние,
Пепел и дым
Заговорю тебя,
Оберегу тебя,
Только бы ты назад
Вернулся живым.

Помнишь ли ты, как босиком бежали
Утром по свежей росе через луг к ручью,
Как васильков букеты собирали
И улыбались первому солнца лучу,

Как я в тени под стройною березкой
Перебирала цветы и плела венок?
Кабы я знала, что придется слезки
Мне обронить, провожая тебя за порог.

На веки вечные,
На тьму кромешную,
На травы вешние,
Пепел и дым
Заговорю тебя,
Оберегу тебя,
Только бы ты назад
Вернулся живым.

You sleep with a smile upon your face
You know that you’ll craze in seven years
You are on good terms with all your friends
But there is no point in playing games
Futile thoughts
And futile deeds
Futile gods
And futile fits
Take my hand
And rescue yourself
Leave your prayers,
Live, my friend!!
You are just a rover in this world
You rove and you cram, you’re going bald
You know that you’re skinny but you rock
You find retardations on your walk
Futile thoughts
And futile deeds
Futile gods
And futile fits
Take my hand
And rescue yourself
Leave your prayers,
Live, my friend!!
Instead of permanent inaction
And stupid endless recreation
Think how you can prevent temptation,
Stop inconvertible destructions.

Когда неделю ты ходишь как не от мира сего,
Когда друзья перестают тебя узнавать
И начинают видеть в тебе нечто бесконечно отдаляющееся…
Когда они тщетно пытаются понять твое состояние
(а его понять не в силах никто!!),
предпринимая бесполезные попытки расспросить…
а ты, даже если бы и очень хотел,
не смог бы ничего объяснить,
не смог бы выразить это словами,
как ни банально это звучит…

когда после этой преисполненной немой отрешенности недели
ты все же «встаешь на ноги», начинаешь жить,
строиться, создаваться заново…
ты чувствуешь одновременно и пустоту, и переполняющую тебя энергию,
не имеющую материального, образа,
прозрачные очертания которой еле заметны в туманной дымке…
и ты чувствуешь нечто новое, ранее не бывавшее,
нечто, что позволяет тебе снова ощутить себя человеком…
и даже не человеком, а чем-то неземным,
существом иной материи, высшего разума…
…
…

Не нужно реквиемов нудных
И пиршеств с водкой на столе,
Не нужно причитаний громких.
Пусть просто помнят обо мне

Все те, кому небезразлично,
Была я в мире или нет,
Кто знает обо мне хоть что-то,
Пускай, быть может, не вполне.

Пусть думает, кто как захочет,
Была я ангел или бес.
В себе же я оставлю ветер,
Свободу родственных небес.

Свою любовь в себе оставлю,
Ведь знаю: не поймет никто,
За что мне близок так и дорог
Тот, кого нет в живых давно.

Пускай, меня не станет ночью.
Мне не исчезнуть в свете дня.
И знать я вовсе не желаю,
Какой финал возьмет меня.

И пусть найдут записку утром,
Что душу завещаю Курту.