Наглотавшись едкого и броского
Зимнего свечения витрин,
Вышептало солнце Маяковского
Бронзовую душу изнутри.

Вышептало чувством одиночества,
Вылетело сном из рукава.
Выстелит ковры Его Высочеству
Мягкая подснежная трава.

Бежевыми стеблями измучает,
Острыми шипами доклюёт.
И за апельсиновыми тучами
Солнце Маяковского взойдёт.

18.10.2010

Всё возвращается. И мы придём опять,
Как неродившиеся дети Заратустры.
Вне циферблатов будем стариться, и ждать,
На бархат полночи нанизывая бусы.

Вне циферблатов, вне небес и вне земли
Мы будем верить в ослепительное солнце.
Но подожжём попутным ветром корабли,
И наша армия к полуночи вернётся.

Оставим в прошлом наши странные дела,
Они для вас заморским вальсом рассмеются.
Всё возвращается. Меняются тела.
Вот только души, только души - остаются.

Ноги в валенки, руки в карманы -
Современная птица-январь.
Я ищу в снегопаде нирвану,
Обходя близорукий фонарь.

Мне тепло. У меня ностальгия
По волшебным настенным часам:
По которым мы были другие -
Будто верящие в чудеса.

Календарь неуклонно седеет,
Обращая нас в собственных слуг.
Пара валенок сердцу роднее
В эту пору, чем острый каблук.

А я тебе не верю, что солнце высоко!
А я тебе не верю, что небо далеко.
В руках держу планету, пластмассовый муляж,
Такую же, как эта - огромный остров наш.

Жонглирую шарами с утра и после двух.
Вкушаю в ресторане весеннюю траву.
И розовое солнце сжимаю в кулаке,
И публика смеётся с космических ракет.

Но публика не знает,
Что неба больше нет.

21.10.2010

Ливень уходит с рассветом, и словно
В бежевой заводи заспанных стен
Милая дама и сказочный клоун
Не покидают льняную постель.

Не оставляют следов на паркете,
Не разбивают китайский фарфор.
И не врывается сказочный ветер
В их тишину из-за трепетных штор.

Не просыпают на белую скатерть
Руки кухарок волшебную соль.
И не бросает на старую паперть
Клоунской шапки великий король.

Маломальски протрезвев
Ты пройдёшь по тротуару -
Настоящий красный ара
С хохолком на голове.

Прозвенит в твоём мозгу
Безполезный гул трамвая.
И, тебя не узнавая,
Крысы с бала побегут.

Ты останешься стоять
Под забором книжной лавки.
И концом стальной булавки
Станешь небо рисовать

На асфальтовом холсте,
Обречённом на известность.
Ты не пьяный, ты небесный.
Только зрители - не те.

Её любила тёплая кровать
И бронзовое зеркало твоё.
Умела всё: и петь и колдовать,
И с детства рисовала Монтескьё.

Её одели в грубый кардиган,
Заставив позабыть про шёлк и шерсть.
И вот она рисует облака
В прославленной палате номер шесть.

22.10.2010

Я болен небом, кажется, - взаимно,
Мне нечем заплатить за тишину.
Пускай твои глаза меня обнимут,
И я в последнем солнце утону.

Останется накинуть покрывало
На горсть неотчеканенных монет.
Мне кажется, что золото устало
Дарить чужим рукам фальшивый свет.

Я чувствую, что звёзды потускнели
И звеньями просыпались из рук.
Эй, Небо, Вы послали не ко мне ли
Своих неполюбивших землю слуг?

И слуги эти выменяли небо
На жёлтые монеты и каблук?!
Пройдусь осенним солнцем по столу,
И будто бы ещё на небе не был.

27.10.2010

Я не уйду по этой лестнице, не стоит
Спустя четырнадцать минут
Менять окрас,
Бросать в глаза
Речные кани, и пустое
Вновь выдавать за спешно выросшее в нас -
Глухле дно.
Под самоцветами и гноем
Там твой сентябрь просыпал
солнечную пыль.
Не нужно, право, уходить туда со мною.
Там только ветер и фонарные столбы.
Но кое-что
Ещё тревожит эти пальцы,
И мне сегодня, как и прежде, предстоит
Везти за пазухой сквозь ветви старых станций
Такой холодный и измученный гранит.

Устали ливни.
И дома
Запели песни белых чаек.
Я прихожу сюда случайно
Не в первый раз.
Моя тюрьма
Похожа издали на замок.
Хочу снегов и старых санок
Волшебный чуять аромат.
Я нарисую их сама
На перевёрнутом мольберте.
А вы не слушайте.
Не верьте,
Что начинается зима.
Издалека, из-за холма
Приду сюда шагами зверя.
Приду, сама себе не веря,
Приду, сошедшая с ума -
Колючий ёж, не лёгший спать
Под тишину замёрзших улиц
В свою подснежную кровать.
И будто губы улыбнулись.
Но я пришла сюда сама.

Огни догорят,
Дозвенят травы.
Цветами алоэ воскреснет день.
Сегодня, исполнив
Своё право,
Сердца в белый бархат переодень.

Танцующий свет
Усыпит город,
И тот засмеётся одним из лиц.
Мне кажется,
Счастье уже скоро.
Вот-вот засияет из-под ресниц.

Твои облака
Разоткут пламя,
Из веток садовых совьют гнездо.
Замёрзшей лисицей
Моя память
Тихонько уснёт под твоим пальто.

_________________

Зато
Я почувствую вкус твоих слов,
И танцующий свет
Обратит меня в веру,
Что мне несказанно с тобой повезло.
И дрогнет рука, стихотворным размером
Разбив ледяное стекло.

Не танцую. Не смотрите
На расправленные плечи.
Вы вдыхайте этот вечер
И порхайте у двери.

Вас полёт похож на день.
Мой - на солнце, но в зените,
Что висит блестящей нитью,
Не отбрасывая тень.

Вот и вы хотите знать,
Каково любить земного,
Его губы снова,
Снова
Будто небо целовать?

Не отвечу. Мне плевать,
Что подумают жандармы.
Возвращаюсь спящей дамой
В нашу тёплую кровать

- Спать.

Там, где протоптанны тропы народные,
И обрамляет углы паутина,
Злая, как пёс, и привычно голодная
Делает справки и выстрелы в спину

Важная птица З. М. Подколодная -
Маленький Гитлер казённой работы.
Мало похожа на Веру Холодную,
Только в глазах чёрно-белые кольты.

Ждите! Молчите! Просите о помощи.
Будет смеяться в уставшие лица,
Грезя свининой под свежие овощи:
"Марш в коридор, надоевшие птицы!"

Волю бы ей, полетели бы головы -
Стало быть, просто не смей её слушать.
Ночью обычные серые голуби
Выклюют ей опустевшую душу.